– Ну что встала как вкопанная, кляча! – крикнул девушке старик и ударил её зонтиком. За ним послышались другие голоса. Ещё несколько человек толкнули Марит, и она пошла по перрону куда глаза глядят, затерявшись в стремительно двигавшемся потоке людей. Больше её никто не толкал.

«Нельзя выделяться, – уже в тысячный раз сказала сама себе Марит. – Тогда у меня будет хорошая работа и я смогу помочь своей семье».

«Иди только прямой дорогой, – бормотала Марит себе под нос. – Только прямой».

Марит Ос работала за письменным столом в огромном зале, где рядами стояли другие такие же столы. Посередине находилось рабочее место фру Гросен, обнесённое стеклянными перегородками. Фру Гросен руководила работавшими в зале сотрудниками и часто их ругала. Её сердитый голос то и дело доносился либо из большого висевшего на стене рупора, либо из маленьких, стоящих на каждом столе. Директор фабрики Хансен-Высочансен как-то раз похвалил фру Гросен, и та вспоминала об этом при каждом удобном случае.

«Мысли ясно и чётко», – гласила табличка над рабочим местом фру Гросен. Отдел, которым она руководила, назывался Отделом экономии. И Марит Ос, и другие его сотрудники придумывали, как сэкономить деньги, выпекая ещё более дешёвые вафли.

Раньше Марит работала с мукóй, и ей это нравилось. В её обязанности входили удешевление покупки и перевозки муки, а теперь её перевели на соль, и это было не так интересно. В вафли соли добавлялось совсем немного, и стоила она недорого, поэтому сэкономить можно было только на её перевозке. И ладно бы ещё Марит одна полностью отвечала за все вопросы, связанные с солью, но ведь с ней работали ещё одиннадцать человек, у каждого из которых было своё мнение. Так что добиться того, чтобы твой голос услышали, даже если ты такой перспективный сотрудник, как Марит Ос, было непросто. По крайней мере, в последний раз, когда девушка пыталась отстоять своё мнение, ей это не удалось:

– «Главвафля» могла бы существенно сэкономить на инспекторах, – сказала она, выступая на собрании отдела год назад. – Почему нельзя сократить кого-то из них?

Шестеро из присутствовавших на собрании пропустили её слова мимо ушей, трое рассмеялись, а один разозлился.

– Это же «Главвафля»! – вскричал разозлённый сотрудник и погрозил Марит пальцем. Она притворилась, что не слышит его.

– На инспекторов расходуются самые большие средства, – продолжала Марит, но тут её перебил голос фру Гросен, доносившийся из стоявшего на столе громкоговорителя.

– Марит Ос, срочно зайдите ко мне, – прошипела начальница, и Марит, краснея, потрусила к рабочему месту фру Гросен. Там ей трижды пришлось выслушать выговор, потому что она вмешалась не в своё дело. А затем девушку пересадили за стол, стоявший на три ряда дальше от рабочего места фру Гросен, и понизили зарплату.

После этого случая Марит решила не высказывать своего мнения – только если её спросят. Но на следующий день после того, как девушка получила в столовой вафлю в форме сердца, она нарушила своё обещание.

Дело в том, что Марит пришла в голову одна мысль. Она взяла небольшой листок бумаги, нарисовала на нём что-то и показала Бьёрнару Сивертсену. Чтобы поговорить, друзья тихонько прокрались к двери туалета: там их никто не мог подслушать.

– Потрясающе! – прошептал Бьёрнар, оглядываясь через плечо. – Ты просто гений.

– Да ладно, – выдохнула Марит. – Это же всего лишь игра.

– Не скромничай, – сказал Бьёрнар Сивертсен. – Давай покажем это одному из тех, кто придумывает форму вафель. Может быть, это твой счастливый билет к повышению. Тебе нечего делать на третьем этаже. Твоё место – на четвёртом или даже на пятом.

– Да ладно тебе, – снова выдохнула Марит и покраснела. Не слишком часто она слышала комплименты. – Это ты у нас изобретатель!

– Хм… Ну раз уж ты об этом вспомнила, – сказал Бьёрнар, доставая из заднего кармана брюк сложенный пополам лист бумаги. Бьёрнар часто показывал Марит рисунки сконструированных им странных машин. Но это были всего лишь рисунки. Главная проблема заключалась в том, что эти машины было невозможно создать в реальной жизни.

– Ну-ка, ну-ка! – сказала Марит, сделав вид, будто очень заинтересовалась увиденным.

– Это подогреватель вафель, – оживился Бьёрнар, расправляя листок. Подогреватель выглядел очень громоздким, а рисунок – ужасно сложным. – С его помощью можно разогревать вафли в любом месте, где бы ты ни находился.

Марит стала изучать чертёж. Этот агрегат определённо должен был весить сто килограммов и подключаться к электричеству. Марит не знала, как деликатно сказать Бьёрнару, что его изобретение не совсем практично. Но тут коллеги услышали шум и раскатистый голос фру Гросен. Она шла по коридору вместе со своим помощником. Бьёрнар вырвал из рук Марит рисунки – и свой, и её, – и оба шмыгнули в туалетные комнаты, чтобы их не увидели.

– Отвези меня к парикмахеру, – прогрохотала фру Гросен. – И в салон красоты. Мне нужно новое платье. Поторопись! Завтра меня ждёт Хансен-Высочансен.

Когда Марит вышла из туалета, она едва сдерживала смех: её глуповатая начальница собиралась навести марафет больше чем за сутки до встречи с генеральным директором.

В тот день Бьёрнар Сивертсен не пришёл на обед. Однажды так уже случалось: ему, как администратору, пришлось выполнять важные поручения как раз в обеденный перерыв, так что Марит не беспокоилась о причине его отсутствия. К тому же её теперь больше интересовало, сможет ли она ещё раз встретиться взглядом с юношей с небесно-голубыми глазами в окошке для подачи еды. Марит заглядывала вперёд и приподнималась на цыпочках, ища глазами молодого человека, пока очередь за её спиной не стала недовольно ворчать, как большой сонный зверь. Но всё было тщетно. Единственный человек, которого девушка разглядела в окошке для подачи еды, был в коричневой униформе, и Марит ничего не оставалось, как перейти к стойке с вареньем.

Обед показался девушке безвкусным, и, опечаленная, она вернулась за рабочий стол. Как раз когда Марит собиралась засесть за расчёты цен на соль, обнаружился её пропавший друг, администратор Бьёрнар Сивертсен.

Марит увидела его сквозь стеклянную перегородку рабочего места фру Гросен. Бьёрнар Сивертсен стоял сгорбившись, в то время как его начальница отчитывала его, расхаживая взад и вперёд. Фру Гросен постоянно махала листком бумаги, и Марит тут же поняла, что это был за листок.

«Это же мой рисунок! – подумала она, плюхнулась на свой стул и вся сжалась, будто желая уменьшиться. – Мне нельзя высовываться. Иначе мне никогда не получить хорошей работы».